Моим главным музыкальным открытием и по сей день является группа Ace Of Base, которую я впервые услышал в возрасте 8 лет. Главное оно лишь потому, что до этой кассеты, самолично купленной мною на карманные деньги в табачном ларьке (да-да, это было в то время, когда кассеты преимущественно продавались в уличных киосках, с распечатанным трек-листом, приклеенным к картонке, полиграфией тогда могли похвастаться только звезды эстрады, да и то не все), мои музыкальные пристрастия сводились к разглядыванию пластинки группы «Черный кофе», которая вместе с проигрывателем пылилась на балконе. С тех пор немногое изменилось, и я по-прежнему ценю эту своеобразную и немного дурашливую независимость собственного выбора, поскольку, таким образом, все мои открытия приобретают некую уникальность. Иными словами, я терпеть не могу, когда кто-то пытается навязать мне свой вкус.

 

А совсем недавно меня пригласили на музыкальный фестиваль «Пробы», который уже традиционно устраивает в конце года Валерий Марьянов и его телепроект «Кухня». Я шел туда с высоко поднятой головой и, откровенно говоря, был очень горд собой — практически все заявленные коллективы, которые Марьянов собирался с помпой «открыть» для публики, я уже слышал: дебютную пластинку Esthetic Education мне собственноручно записывал клавишник группы Дима Шуров, «Меломанiю» Бумбокса я купил в Киеве, задолго до ее московской премьеры, а с басистом и клавишником группы «Город 312» я смотрел какой-то футбол пару лет назад. В общем, я чувствовал себя свойским чуваком — томно курил около барной стойки, нехотя оказывал знаки внимания коллегам и чуть кивал головой, когда кто-нибудь из знакомых восхищенно указывал мне на сцену — знаю, мол, знаю. Пожалуй, для большего самодовольства мне стоило панибратски поздороваться с Артемием Троицким и почаще зевать, потягивая пиво.

 

И тут произошло чудо. Обыкновенное чудо, коим свойственно иногда случаться. Экран на сцене погас, и вместо заставки с надписью «Пробы» открылся обыкновенный графический редактор, чуть попроще, чем Photoshop и несколько сложнее, чем Paintbrush. И появились ракеты, целеустремленно направленные вверх, а следом за ними мертвые нарисованные человечки и Александр Ф. Скляр, который сел на стул посреди сцены, взял микрофон и начал утробным голосом читать какой-то человеконенавистнический поток сознания. А на заднем плане «Мои ракеты вверх» самозабвенно играли музыку, все больше и больше увлекаясь собой и все меньше обращая внимания на то, что происходит вокруг. Тем временем моя челюсть уже отвисла до какого-то неприлично восхищенного состояния, сигарета одиноко тлела в пепельнице, а пиво, по-моему, кто-то по ошибке унес, но мне, честное слово, было не до него. Гитарист Костя упал на колени и начал методично биться головой об пол, а стоящий в пяти метрах от меня охранник, повернувшись к напарнику, сказал: «Ну разве могут нормальные люди играть такую музыку?», тут Костя встал, швырнул гитару в барабанную стойку и снова упал на сцену. Оглянувшись, я заметил, что моя челюсть не одинока в своем отвисшем порыве, да и аналогии с Nirvana и Куртом Кобейном, видимо, проводил не только я. А потом я узнал в Косте гитариста «7 расы», нервно выкурил сигарету, мстительно посмотрел в сторону Марьянова, появившегося на сцене, а на следующий день купил их пластинку и понял, что Марьянов все-таки очень хитрый, пронырливый и бесспорно талантливый человек. Иными словами, я был ему очень благодарен за то, что в тот вечер он навязал мне свой вкус.