Осенью должно быть все правильно и по-человечески. Туман, цепляющийся по утрам за кустарник. Запахи грибной сырости. Сверкающая паутина. Потухшие фонтаны. Ржавые листья. Прозрачное небо.

И чтобы мужчина осенью случился правильный. Не грустный, а скорее мрачный, чтобы молчать умел по-человечески. Чтобы с ним не страшно было в лесу, а без него — дома. Чтобы пах он табаком и бензином. Чтобы секса было больше, чем разговоров, без фантазий и извращений. Но точно знать, что ближе к зиме он никуда не исчезнет, не растворится в ноябрьских дождях в ночной мерзости.

 

Осенью ты обязательно влюбляешься. Влюбляешься тяжело, всерьез и на всю жизнь — каждую осень. Влюбляешься в то, что было придумано, но так и не сбылось.

Осенью приятно чувствовать себя взрослой женщиной или хотя бы играть в нее. Осенью вообще все играют. Возвращаются из дальних стран и путешествий, играют в домашнее хозяйство и уют, в преферанс и в бридж, в депрессию и легкий флирт. Используют накопившийся за время отпусков опыт. А ты, забившись в норку, зализав раны и почистив перышки, смотришь с тоской, как собираются стаи перелетных птиц, и переживаешь все стадии осени.

Осень бывает самая разная. Практичное время, когда делаются запасы на зиму — банки с вареньем и солеными огурцами, также впрок последние теплые солнечные лучи, и положительные эмоции. Осень — благословенное время, пора спелых орехов и поздних фруктов. Никаких первоцветов и скороспелок. Пора считать цыплят, собирать урожай, подводить итоги, перебирать драгоценные камни весенних огрехов, в десятый и сотый раз раскладывать пасьянс летних впечатлений: «если бы я начала с этого короля, а он не пошел бы с той дамой, итог был бы совсем другим». Время дарить себе подарки, ездить за город, идти далеко-далеко — по обмелевшему Заливу, песчаными косами, делающими Залив похожим на пирог-плетенку.

Внимательно слушаешь ветер, пронизывающий тебя насквозь, уносящий дурные мысли и печали, оставляющий тебя опустошенной — ничего взамен.

Заходишь в пустынное стеклянное кафе на пляже, рассматриваешь в стационарный бинокль дальние острова, равнодушным взглядом окидываешь отсутствующих посетителей. Пляжное кафе осенью выглядит уныло — сюда приходят укрыться от ветра, а не заводить легкие знакомства.

Подруга звонит, чтобы рассказать, как, отчаявшись, она заказала по телефону «мужа на час», но это совсем не о том, о чем ты хихикаешь в ответ, — речь идет о сантехнике-электрике, ремонтном рабочем, который придет к ней в оплаченный час и сделает что-нибудь полезное по хозяйству, заклеит окна или починит обогреватель. Рассеянно думаешь о том, что неплохо бы завести «мужа на зиму», который приходил бы каждый вечер, чтобы тебе не было темно, холодно, одиноко и страшно. Ты бы варила густые щи, пекла жирные кружевные блины, вязала ему длинный полосатый шарф, и всю зиму в доме было бы тепло, светло и уютно, а весной он бы тебе надоел, ты бы сама его выгнала. Но зима — это еще так далеко, ты гонишь эти мысли.

Или осень — это бабье лето, яблочные дни с их сладким волнующим ароматом. Твой дом завален яблоками, и ты ощущаешь себя первой женщиной, уже соблазненной змием, но не успевшей поделиться этим соблазном с мужчиной. С удовольствием зовешь гостей, печешь быстрые яблочные шарлотки или запекаешь яблоки с сахаром и корицей.

А бывает совсем другая осень. Отчаянное время. Злое и темное. Дождь льет и у тебя глаза на мокром месте. Ты плачешь, и осень плачет. Растекаешься кляксой. Две ночные кляксы глядят друг на друга — ты и ночь. Только отчаянность бьет фонтаном, будоражит тебя, и ты отправляешься в эту ночь, похожую на кляксу.

Влюбляешься с пронзительной нежностью. И это не попытка — вслед за капризной погодой вскочить в вагон уходящего лета.

Влюбляешься, когда не ждешь, потому что кажется, что за лето ты уже пережила все возможное и невозможное.

Но однажды ты встречаешься с друзьями — шумно и весело, осмотр местных достопримечательностей и кабаков. Время далеко за полночь, тебе пора домой, чтобы смотреть в окно как в зеркало, потому что за окном — осень и ночь, но друзья не намерены прекращать веселье, тащат тебя дальше в гости, к своему приятелю.

Ты никогда не бывала в этом доме и незнакома с его хозяином, но переступив порог тут же понимаешь, что не уйдешь отсюда никуда. Что это все твое и для тебя. Будто ты вернулась в дом, где тебя давно ждали. Тебя ждала эта огромная квадратная комната практически без мебели и широкий подоконник, с которого тебе не суждено будет упасть, но на котором ты готова провести всю свою жизнь — как самая обычная пустоголовая кошка. Глиняная такая.

Друзья, которые тебя привели и у которых никак не заканчивается запас веселья и алкоголя, беседуют слишком шумно — иногда с тобой, иногда с хозяином квартиры, ты отвечаешь невпопад и не тем, кто с тобой говорит. Вот только с хозяином ты не заговариваешь, не смотришь даже в его сторону. Только чувствуешь болезненную пустоту, когда он выходит из комнаты. Он выходит сварить кофе. Кофе — дрянь, мутная и жидкая. Друзья его пьют, а ты хватаешься за турку, как за повод для близкого знакомства, и идешь на его кухню — варить кофе сама.

Он вынужден тебя сопровождать. Согрев турку, насыпая в нее постепенно кофе и сахар, встряхивая, но не перемешивая, будничным голосом, не глядя, говоришь: «Я сегодня здесь останусь». Он отвечает «да», или «хорошо», или «ладно». Это неважно, что он отвечает.

Больше вы не говорите ни слова. Следует какое-то скомканное прощание с друзьями, когда они уходят. Ты просто не идешь с ними, это он объясняет им что-то в прихожей.

А ты уже сидишь на самом широком в мире подоконнике, и под ногами у тебя — осень и город, каким ты его видишь впервые, а за спиной — комната и мужчина, которые ждали тебя всю жизнь.