Лена в сетях
1. LJ-user p0grebizhskaya. ЖЖ Лены Погребижской читают около 4000 человек.
2. Odnoklassniki.ru. На сайте заблокировали ее фото со словами «Не можете помещать фото известного человека».
3. Butch.ru. Официальный сайт остался под неофициальным именем.
В 2007 году привлечь к себе внимание можно только, если ты разобьешься на машине насмерть или увеличишь грудь до 7 размера, или тебя поймают в постели с Бредом Питтом в выгодном ракурсе. А лучше и то, и другое, и третье — последовательно. К настоящим вещам привлечь внимание чертовски трудно.
Елена Погребижская
У Елены Погребижской свои, особые взаимоотношения со страхами. Она была военным корреспондентом, но бросила войну ради проекта Butch. Потом чудом выжила в автокатастрофе и выпустила пластинку уже под собственным именем. Тому, кто побывал по другую сторону страха, не нужны псевдонимы.
— На войне страшно было?
— В эпицентре войны мы не находились: бои шли километрах в восьми от нас. Понятно, что и там неспокойно, журналистов воровали сплошь и рядом. Мои коллеги из других телекомпаний передвигались с охраной, а мы сами по себе... И все равно страшно не было. С одной стороны, казалось, что это нормально, буднично, часть работы. С другой, у меня был романтический подход к войне, как у Петеньки Ростова: «Ах, театр военных действий»... Сейчас я бы уже не отправилась так вот запросто ни в лагеря беженцев, ни в прифронтовые зоны, ни на минные поля, ни под бомбежки. А тогда — работа была такая. Хотя я даже не представляю, что переживала моя мама в те моменты.
— То есть получается, сейчас вам страшнее, чем тогда? Страхи растут вместе с человеком?
— Сейчас я лучше узнала, что такое страх во всех его проявлениях. Как человек, переживший панические атаки, могу сказать: реальное — не страшно. Мои главные страхи иррациональны и живут внутри меня. Я — главный свой враг. Но, к примеру, если мы снова подвергнемся террористическим актам, у меня появится ощущение страха от обычной жизни. Ведь каждый из нас мог оказаться на месте людей, погибших от взрывов в домах, метро, при захвате театра.
— В России страшно жить?
— Ну, по сравнению с Африкой и Латинской Америкой у нас еще рай земной.
— А что касается нестабильности, дефолтов?
— У меня нет капиталов в банках, поэтому меня не беспокоят дефолты. Опять же мы всегда можем перейти на натуральное хозяйство, которым и сейчас кормится большинство моих знакомых.
— Вы говорили про панические атаки. Что-то серьезное было?
— Панические атаки — это нервная реакция организма на сильный стресс, пережитый и подавленный. Некоторые люди говорят, что у них в это время случаются сердечные приступы, сбивается дыхание или поднимается температура. У меня такое тоже бывало. Но в основном меня просто трясло. Представь, ты испытываешь бесконтрольный панический ужас, тебе кажется, что твое сознание летит в тартарары. И такое состояние может продолжаться несколько дней подряд. В это время очень легко поверить в то, что ты сходишь с ума. Например, начинаешь сразу же подозревать у себя множество хронических болезней, ходишь к врачам, которые говорят, что ты здоров. В таком состоянии я жила полтора года. За это время я обошла эндокринолога, гинеколога, кардиолога, лечилась у психоаналитика, двух психологов, двух психиатров и двух психотерапевтов. В результате мне встретился специалист, который меня вылечил.
— И как же?
— Я, честно говоря, стараюсь забыть то ужасное время. Так меньше вероятности, что я к нему вернусь. Поэтому мне бы не хотелось подробно рассказывать о лечении. Скажу только, что мы много разговаривали, и во время таких бесед я чувствовала: оп, щелкнуло. Меня просили что-то рисовать. Правда, чаще всего у меня руки не доходили до рисунков. Но постепенно мои страхи растворились, и сейчас я не только не боюсь ездить на машине, но и летаю самолетами. С паническими атаками у меня было связано многое: самолеты, мосты, тоннели, людные помещения, безлюдные помещения…
— А рецидивы бывают?
— У меня была одна очень неприятная паническая атака на четвертый день после того, как мы попали в аварию. Мы возвращались с гастролей из Воронежа, и в нас врезалась машина, водитель которой заснул за рулем. Мой психотерапевт сказала, что это совершенно предсказуемая реакция. Ощущение того, что мы прошли близко от смерти, должно было проявиться именно через несколько дней. У меня возникла обычная человеческая паника, что история может повториться. Но разовая паническая атака — это небольшая цена, если учесть, что я осталась в живых.
— Как вы считаете, почему люди занимаются экстремальными видами спорта? У них что, дефицит страха в жизни?
— Я думаю, у этих людей особый обмен веществ. Они, видимо, очень любят ощущение опасности и всячески его провоцируют. Они полагают, что справятся с собой и природой. Иногда не справляются. Но когда люди выбирают экстрим, они допускают, что может случиться что-то непредсказуемое и опасное. Если ты сплавляешься по горной реке, вполне вероятно, что лодка перевернется, а тебя побьет о пороги. Равно как в горах возможен сход лавины и перелом крюка. Я же воспринимаю выброс адреналина как отрицательное явление. Для меня экстремальные ситуации — не плюс, поэтому я очень прохладно отношусь к таким видам спорта. Я плавать люблю.
— А утонуть не боитесь?
— Нет. Я очень хорошо плаваю. Хотя один раз, когда мы погружались с аквалангом в Египте, у меня появилось ощущение, что я замерзну на дне, и пришлось свернуть экспедицию.
— Вы публичный человек и тем не менее ведете ЖЖ. Не страшно открываться перед многочисленной публикой?
— Некоторые мои песни гораздо откровеннее, чем любые длинные исповеди. Мне не привыкать к тому, чтобы выплескивать себя во внешнее пространство. Более того, я считаю, что в этом и заключается смысл моего творчества. К тому же я не пишу того, чего не хочу писать. ЖЖ для меня — извращенная литература, третичное ее приближение. Поскольку у меня не доходят руки до настоящей, спасибо и за это.
— Есть опасения, что на вашу новую искреннюю песню отреагируют неправильно?
— Если песня хорошая, всегда найдутся люди, которые ее полюбят. При этом мои вкусы и вкусы поклонников различаются. Им нравятся совершенно не те песни, которые нравятся мне. Это и нормально, и интересно. Группы, имеющие опыт всемирного успеха, в своих мемуарах пишут, что песни-хиты никогда не были их любимыми. А лучшие, на их взгляд, композиции поклонники воспринимают хуже всего.
— А злости на публику не возникает за это?
— Мне важно, чтобы меня любило максимальное количество людей.
— То есть вы такая, как все? Или все же особенная? Вот, скажем, в детстве за каких героев вы переживали в сказках: за положительных или отрицательных? За Волка или за Красную Шапочку?
— Все люди особенные. Поэтому каждый как все. В моих детских сказках ничего страшного не было. Страшные сказки мне встретились лишь на филфаке и то как предмет изучения. Есть целая категория разбойничьих сказок, в которых настоящие разборки происходят. В моей любимой сказке примерно такое содержание: девушка сбегает из семьи в лес, заходит в угрюмый трактирчик, который оказывается штаб-квартирой злобных местных разбойников. Героиня понимает, что сейчас ее убьют, и прячется в дупло. Разбойники подозревают, что она в дупле, и просовывают внутрь кинжал. Раненая девушка успевает вытереть кровь. После того как кинжал оказался чистым, разбойники потеряли ее след, и девушка осталась жива. Вот такая сказка.
— У вас не бывает страха перед выходом на сцену?
— Он прошел за полгода. Волнение, конечно, осталось. Но это разные вещи. Мне всегда нравилось выступать перед людьми, развлекать их, занимать. На сцене важно удержать внимание публики, а для этого нужно воспитать в себе специальные навыки. Никто же не учит, как быть рок-артистом, что надо говорить, как стоять, двигаться.
— Волны грусти, апатии, уныния — вы их смакуете или боитесь?
— Я оптимист и, по последним данным, даже сангвиник. У меня эмоциональный фон, как правило, очень позитивный и ровный. Из отрицательных состояний во мне часто присутствует злость. Проблемы меня раздражают и злят, но к унынию это не имеет никакого отношения. Я просто люблю крепко стоять на ногах и препарировать реальность неизвестными мне логическими способами.
— Но случившаяся с вами авария от вас, по сути, не зависела…
— За нее мы тоже отвечали. Мы сами приняли решение ехать из Воронежа в Москву на микроавтобусе по ночной трассе. Вероятность аварии в 5 утра, когда рубит всех водителей, очень высока. Если бы мы выбрали поезд, то в аварию бы не попали. Но мы сэкономили и поплатились за это.
— Верите ли вы в то, что все плохое людям возвращается?
— Не совсем в этой форме. Я считаю, если ты безнаказанно попираешь достоинства других людей, в какой-то момент найдется человек, который тебе за это отомстит. На каждого начальника найдется другой начальник. Хотя я знаю множество примеров того, когда всякие клеветники или злобные люди доживали до преклонного возраста в семейной любви и достатке.
— Боитесь ли вы предательства близких людей?
— Своим близким людям я доверяю даже больше, чем себе.
— А чего-то не успеть?
— Я думаю, что буду серьезно об этом задумываться лет в 70. До финала жизни останется лет 10-20, а может быть и 5. Пока я вижу достаточно долгий путь впереди и могу позволить себе разбрасываться временем.
— Чем вас сейчас можно напугать?
— Для меня по-прежнему страшнее всего возможность появления панических атак. Они могут вернуться, если я буду попадать в стрессовые ситуации.
— Побороть можно любой страх?
— Наверное, да. Мне это пока удавалось.
Ищем таланты… на войне
Елена Погребижская получила первое образование в Вологодском пединституте по специальности «Учитель русского языка и литературы», второе — на факультете журналистики МГУ. 10 лет работала на телевидении, большую часть из них — на «Первом канале» в программе «Время» в должности политического комментатора (делала репортажи о болезни Ельцина, из Косово, из Албании времен Балканской войны и Ингушетии времен Чеченской войны). С 2001-го по 2007-й вокалистка группы Butch. Автор двух книг («Дневник артиста», «Исповедь четырех») и документального фильма «Все равно я встану». В октябре 2007 года выпустила первый сольный альбом «Credo/Верю».
Источники вдохновения елены погребижской
Испетые
Война. После командировок в лагеря чеченских и косовских беженцев до меня дошло, что пока политики доказывают друг другу, кто прав, незнакомая им семья за тысячу километров от них теряет свой дом (его разбомбили), сына (убили) и живет в полной неизвестности и страхе в вагоне поезда.
Рок. Территория рок-музыки на теле- и радиоволнах — это шагреневая кожа, которая катастрофически уменьшается.
Люди. В какой-то момент мне представилось, что все, кого я встречаю в жизни, с кем дружу, кого просто запоминаю в очереди, раз глаза деть некуда, с кем хожу в спортзал, мои любови, родственники, враги, одноклассники, соседи и все остальные люди моей жизни могли бы по количеству составить целый город.
Вера. Я не верю в судьбу, знаки, гороскопы, в справедливость. Скорее не верю в бога, чем верю, но всегда молюсь в самолете или когда летят мои близкие — так надежнее, если бог все-таки есть. Потому что в российскую гражданскую авиацию я не верю. Я не верю тому, что вижу в зеркале и на весах, не верю часам, а верю, что время растянется так, как мне удобно. Я верю в человеческую волю и в то, что человек смертен. Верю в удачу, в мою любовь, семью и друзей.
Я верю, как говорила моя бабушка, в то, что если никто не умер и никто не родился, все можно исправить.
Испитые
Гармония. Символом гармонии мира для меня является какающая собака. Когда я вижу ее сконфуженную морду на каком-нибудь газоне и ее хозяина, который стесняется и делает вид, что он не с ней, несмотря на поводок, я понимаю, что мир не рухнул.
Еда. С тех пор как тренер в спортклубе заставил меня записывать еду за 3 дня, на меня снизошло озарение. Оказывается, я ем не то, что думаю.
Случаи из жизни
Любовь. Когда мне было лет пять, меня привели знакомиться к прабабушке. Она жила в Тбилиси, как и куча других родственников. «Вот, познакомься, — сказала мама, — это твоя прабабушка». «А что, — говорю я громко, — ее тоже нужно любить?» Меня быстро увели.
Ценности. В пединституте мы однажды выиграли конкурс самодеятельности. Финал проходил на гигантской сцене областного драмтеатра. Мама выдала мне по такому случаю семейную ценность — серьги с бриллиантами. Финал давно закончился, зрители ушли, а мы все еще ползали по пустому театру вместе со сторожихой, искали бриллианты. Одну сережку не нашли или сторожиха нашла ее сама. Больше фамильных ценностей мне не выдавали.
Учеба. От мистических контрольных и зачетов меня спасали 16 зеленых томов медицинской энциклопедии. Перед контрольной нужно было залезть туда, огибая страшные цветные картинки, и найти себе подходящую болезнь, сымитировать ее в поликлинике — и все, нет контрольной. За 2 выпускных класса школы и 5 лет института мне выдавали справки на гастрит, воспаление суставов руки, болезнь люмбаго, аппендицит, привычный вывих и воспаление лицевого нерва. Последние два диагноза навсегда избавили меня от прыжков в высоту и молодцеватых трехкилометровых кроссов. В процессе имитации аппендицита меня даже почти прооперировали.
Сделать стартовой
Сайт по накрутке: https://ilizium.com
/