1990 год. Накануне конца СССР
От: Ваня Бис
Тема: Мне 20 лет
Невесть откуда наши соседи по коммуналке раздобыли видеомагнитофон отечественного производства, и пока мы с желтой костлявой Юлькой играли в куклы, наши родители кушали мясо по-французски, запивая его дешевым красным вином, и завороженно смотрели немецкую аэробику за перегородкой. Несмотря на пугающую истеричность, визги заграничных физкультурниц («йа-йа, их комэ!») показались мне жизнеутверждающими.
– Теть бьют? – спросил я через перегородку.
– Нет, Ваня, тети делают зарядку.
– А почему они так кричат?
– Жизнь у них в Германии тяжелая, вот и кричат, – пробормотал сосед, почему-то насмешливо.
Отец выключает телевизор. Через некоторое время из кухни резко потянет маргарином и яичницей. Треск радиолы лениво разливает звуки второго концерта Чайковского для фортепиано с оркестром по тесной коммуналке. Бодрый утренний свет неповторимого советского солнышка смешался с ярко-голубым дымом утренней отцовской сигареты. Невыразимая папина печаль открыла два огромных глаза на клеенку с потертыми клубничками. Клубнички его, видимо, взбодрили. Он улыбнулся:
– Не пойду я сегодня на работу – лучше «Анну Каренину» перечитаю, – а затем добавил, подмигнув, – но сначала я научу тебя делать яичницу.
За день я поджарил неполных два десятка яиц, включая соседские. Сосед гантелями заколачивал гвозди для новой книжной полки.
Было лето. Я вышел из подъезда, думая о киоске, который на прошлой неделе открыли у хлебного магазина. Там продавали сладкую жевательную резинку в прямоугольной картонке с изображением каких-то чудищ, которых я всегда носил в правом кармане.
Жвачка эта быстро теряла вкус. Я выплюнул ее и пошел во двор. Мой дворовый приятель с редким именем Вова хлопает меня по плечу:
– Зырь! – говорит он заговорщицким тоном и растопыривает карман, в котором спрятаны спички, – пошли в подъезд, на лестницу – кастрик запалим.
И вот мы уже в подъезде перед грудой «Правд» и оберток от ирисок. У каждого в руке по спичке. Поджигаем. Октябрятский значок у сердца первоклассника Вовки отражает багровое пламя. Коптит целлофан. Мы слышим, как кто-то тяжелый сбегает по лестнице. Опять застрял лифт. Мы быстро затаптываем наше кострище и выбегаем из подъезда.
– Андропова на вас нет! – раздается нам вдогонку.
– А мой брат его побьет! – выкрикивает смелый Вовка.
В тот вечер они смотрели телевизор. Мама все говорила: «Правильно, правильно», а отец, каждый раз, как слышал странное слово «гласность», бормотал про то, что гласных в русском алфавите меньше, чем согласных.
Мне это было неинтересно и я заснул.
1996 год. Голосуй или проиграешь
От: Саша Никулина
Тема: Мне 11 лет
Я училась в пятом классе. Мои одноклассницы носили блестящие лосины и ярко-салатовые кофточки, я топала ногами и требовала такую же. Еще в список входили: кукла Барби с набором розовой пластмассовой мебели, приставка «Денди», рюкзак с Микки-Маусом. Мне терпеливо объясняли: мы не можем себе этого позволить, мы бедные. Мама была из тех «лягушек», которые упорно не хотели жить на суше, потому как всю свою сознательную жизнь провели в воде, и им в этой воде было вполне комфортно.
Мне хотелось на сушу. Я завидовала своим хорошеньким нарядным подругам, на которых уже тогда заглядывались мальчики. Им передавали под партой записки, их приглашали в кино. А на мне были серые хлопчатобумажные колготки и юбка в складочку. Приглашать меня в кино было непрестижно. Я делала вид, что мне все равно, но иногда, не сдержавшись, на одном из скучных уроков поворачивала голову назад и смотрела на Него. Что в нем было особенного – сейчас, спустя девять лет, понять не могу. Но тогда он казался для меня светом в окошке, тем, для чего имеет смысл приходить в ненавистную школу. Он жил в подмосковном городе Железнодорожный, и как-то мама сказала, что до Железнодорожного можно дойти на лыжах через наш лесопарк. Я ненавидела ходить на лыжах. Я ненавидела непроходимые сугробы и морозный ветер в лицо. Но я прошла двадцать километров, чтобы всего лишь увидеть дом, в котором жил он.
Он об этом так и не узнал. А вскоре он ушел из нашей школы и остался в моей памяти вечным двенадцатилетним мальчишкой. И сейчас, когда я слышу «96-й год», перед моими глазами не предвыборные листовки, не Ельцин с Зюгановым, а запорошенная лыжня и маячащий впереди город Железнодорожный.
Кризис 1998-го
От: Наталия Шевченко
Тема: Мне 20 лет
В 1998 году, когда мне было 20 лет, в августе я отдыхала в Крыму. Воздействия Крыма всегда позитивны. Уезжая из Алупки, я собиралась быть успешной студенткой 3 курса, быть крайне востребованной в оччч крутой телекомпании и в одном оччч крутом издании, собиралась не вспоминать несложившуюся историю любви.
Вообще любые новости в Крыму не воспринимаются остро, и там кажется, что если где-то что-то происходит, то уж точно колокол звонит не по мне. А 17 августа был моим последним днем в крымском курортном городе, и главным в этом дне так и осталось не то, что это был первый день какого-то там финансового кризиса, а последний день отдыха, который лично для меня символизировал еще и конец кризиса в личной жизни. О котором, садясь в поезд, направлявшийся в Москву, я твердо решила больше не вспоминать.
На следующий день я выглядывала свою подругу среди встречавших из открытого окна поезда. Она тут же на перроне сообщила мне о том, что в моих оччч крутых телекомпаниях прошли оччч крутые сокращения. И про то, что сколько стало стоить. Хотя нет, первым, что она мне сказала, было: «Мы должны снимать квартиру вместе».
И хотя сбережений у меня не было ни в Банке, ни в банке, а то немногое, что было – и так осталось, каждый выпуск новостей – и в телевизоре, и от подруг и знакомых, – порождал самый настоящий страх. Страх за свое будущее, которое может не состояться, потому что сейчас больше не продолжается настоящее, страх от очевидного безнадежного существования, когда даже история любви и та в прошлом, и некому утешить, поддержать, помочь.
Мы договорились о хорошей цене на двоих за комнату в коммуналке на Чистых прудах (до этого я жила одна в двухкомнатной, правда, на Нагатинской). Сообщили новый адрес родным. От них через неделю стали приходить посылки с едой. Из ее посылки я любила больше всего cамарские помадки, а она из моей, воркутинской, налегала на варенье из морошки. Через две недели после 17 августа Лужков ужесточил паспортный режим, хозяин коммуналки труханул, а мы с подругой успели опередить его решение с нами расстаться обещанием, что регистрацию нам сделают и это – тьфу, не проблема. Но это унизительное ощущение «чужой» в большом городе било по башке. А развеялось все само собой. С каждым днем, часом, почти незаметно: я стала студенткой 4 курса, меня взяли в штат той, теперь не оччч крутой компании, мы переехали в однокомнатную квартиру, оставив прежнего хозяина с нашими страхами, и мне сказали на ухо «люблю», и рассеялось в памяти изображение мэра, а доблестной милиции я стала смотреть в упор в глаза.
2000 год. Президент сменился
От: Ольга Петунина
Тема: Новый год, мне 15 лет
Новый год подкрался незаметно. Накинулся и подмял под себя, перевернул всю жизнь, и в новый век я входила в новом платье.
В подъезде замерз кодовый замок, я жила на 5 этаже, а до Нового года оставалось 3 часа, и ехать надо черт знает куда. Через час ехать никуда не хотелось, а замок все равно никак не могли открыть.
Новый Век. Новое Тысячелетие. Новая Жизнь. А может… И я пошла звонить в дверь соседям с первого этажа. Соседка распахнула окно, и я прыгнула.
Снег оказался холодным. Собственно, как всегда.
Отряхнулась и пошла ловить машину. Водитель долго рассказывал о том, как сложна жизнь, и вдруг: «Вы слышали, что президент сменился?»
«Знак», – подумала я. Доехала до нужного дома. Позвонила в дверь.
Он ждал. Бутылка шампанского зеленела в руках. За его спиной висело зеркало, и я впервые представила себя в новом тысячелетии. А неплохо ведь выгляжу! Бутылка шампанского была кстати. Я взяла ее в руки и, не переступая порога, спросила:
– Ты в курсе, что президент сменился?
– Ага, – ответил он. – Может, ты войдешь внутрь, и мы, наконец, сядем за стол?
И тут пластмассовая пробка не вынесла терзаний и взлетела к потолку. Я отхлебнула из бутылки.
– Знаешь, дорогой, я, наверное, тоже сменюсь.
Он смотрел на меня широко распахнутыми глазами.
Я еще раз глотнула из бутылки.
– Потому что… э-э… мм… кхм… – найти нужный предлог, который сразу бы все перечеркнул и поставил точку, не получалось. – Потому что сменюсь.
Вернула шипящую бутылку хозяину, закрыла дверь и вышла на улицу. До Нового года оставалось 20 минут. Я села на ступеньки, подъехала машина, оттуда выпорхнула девочка лет семнадцати. Удивленно посмотрев на меня, она развернулась к сопровождавшим ее молодым людям: «Девушку берем с собой!» Подмигнув мне, скрылась в подъезде.
Молодой человек улыбнулся. Протянул руку: «Александр!» Я встала, отряхнула платье. «Новая жизнь начинается с боем часов. Надеюсь, вы не игрушечный». И тут: «А вы знаете, что Ельцин передал власть своему премьер-министру?»
«Просто новость года какая-то,» – подумала я.
С боем часов я загадала про сюрпризы. Они все еще продолжаются.