Когда человек обнажается на людях бесплатно – это эксгибиционизм. Когда за деньги – это стриптиз. Требования к обнажающемуся во втором случае много выше и разнообразнее. Светлана – студентка психфака РГГУ – несколько лет работала стриптизершей в одном из самых престижных столичных клубов. Не так давно она решила вернуться к основной профессии и сменила клубный шест на кабинет школьного психолога.

 

 

– До клуба я работала в обыкновенной коммерческой конторе. Но, блин, сразу поняла, что не мое это. Просто не мое. Однажды утром по пути в офис я выхватила из рук мальчугана, раздающего у метро листовки, бумажку с объявлением о наборе девушек в ночной клуб, вакансия, как ты уже догадался, была связана со стриптизом. В тот же день я тихонечко взяла из шкафа свою трудовую и ушла.

 

– Элементарно, Ватсон. Деньги, ночной график работы, позволяющий днем заниматься учебой или собственными делами и… еще раз деньги. Очень хорошие.

 

 

– Брали исключительно студенток. Обязательное условие – без опыта работы в стриптизе. Харизма чтобы не такая б…ская была. Тем, кто не обучался в вузе, сразу давали от ворот поворот. Мы должны были хоть как-то соответствовать уровню. Отобрали нас ровно сто человек. Отбор происходил за полгода до открытия клуба. В течение этого полугода жесткий тренинг. Хореография, этикет, английский язык.

 

 

– Какая такая зарплата? Не было ее. Не клуб платил нам, а мы клубу. Фактически нам предоставляли место для работы, половину с того, что мы зарабатывали, отдавали клубу, половину оставляли себе. Еще существовала такая вещь, как консумация. С бара получали 20 процентов от выручки с того, что мы выпили за счет гостя. Но консумацию никто за заработок не считал. Это чисто на такси и прочие мелкие расходы. Основной доход шел с crazy manu – дополнительных услуг, которые танцовщицы оказывают гостям. К примеру, приват-танец в отдельных апартаментах – 100 баксов за одну песню. Все просто: чем дольше сможешь удержать клиента, тем больше денег. Как правило, в месяц у меня получалось 2,5-3 тысячи долларов, без особого напряга. Бывало, и по пять штук зарабатывала. А еще подарки – от мобильников до машин и квартир.

 

 

– Да никак. Когда я работала, секс с клиентами у нас был строжайше запрещен. Да только за то, что девочка брала у него телефон, выгоняли сразу и без разговоров. Со стороны администрации тоже никаких поползновений. Там половина баб, половина геев. Но сейчас во всех московских клубах интим сделали обязательным. Из-за этого у нас 98 из 100 девочек ушли. В том числе и я.

 

– Неужели ни с кем ни разу…

 

– Что тебе сказать. За каждым грешки водились. Смотришь порой на мужика и думаешь – мое. Мое и все тут. Хачунимагу. Телефоны приходилось запоминать на слух. Или на глаз, что ли. Конспирация была такая, что все Штирлицы вместе взятые курят бамбук. Но служба безопасности тоже работала на уровне. Были случаи, когда девочек «пасли» и вне работы. Приходит она на следующий день после свиданки в клуб, а ей в лоб: «Вам последнее предупреждение, вас вчера видели в кино с одним из наших постоянных клиентов». Но природа все равно брала свое, ничего не попишешь.

Думаешь: «Уволят, как пить дать», и все равно тянешь понравившегося мужика в закуток.

 

 

– Стоит, не стоит… Дело в том, готовы ли они к этому. В хорошем престижном клубе нагрузки просто нечеловеческие. Когда я работала зимой, то по нескольку месяцев солнца не видела – засыпала, когда было еще темно, а просыпалась, когда было уже темно. Плюс постоянные занятия для повышения квалификации, усовершенствования языка, изучение новых программ, тренинги с психологами. Но я думаю, что сейчас основной камень преткновения – секс с клиентами. Если девочка на это готова – флаг в руки. Нет? Тогда и заморачиваться не стоит.