Лет пять назад над анекдотом «Что вы делаете, когда видите красивую девушку?» — «Я ее скачиваю» еще можно было посмеяться. Теперь он стал просто грустной притчей о несчастных дроч*рах из Интернета: мифический киберсекс так и не заменил реальный, лишившись последних намеков на правдоподобие и деградировав до масштабов маленького скучного культурного гетто.
Легендарные шлемы виртуальной реальности не стали частью «реальной» реальности, превратившись в обычную примету стареющих фантастических фильмов 90-х и архаичного киножанра «киберпанк». Ажиотажа вокруг их современных вариаций, которые выглядят как неуклюжие солнечные очки и стоят 700 у. е., не наблюдается.
Компьютеры до сих пор не захватили мир и не поработили человечество. Мы по-прежнему вынуждены самостоятельно принимать решения, неся на себе тяжелый груз ответственности за собственную жизнь. Идеальное государство, которое населяли бы люди-батарейки — бездельники-патерналисты, так и не было создано. Единственным достижением искусственного разума стала победа в игре в шахматы над человеком, который теперь доказывает нам то, что понятно и без него.
«Сухие войны», «Грохни», «Бегущий город», «Фотокросс», «Схватка», «Дозор», «Энкаунтер», «Страйкбол», «Геокэшинг», фут-квесты и прочие массовые городские игры… Список можно продолжать бесконечно: филиалы этих игр или их локальные версии под другими названиями появились уже во многих городах России. Психологи объясняют огромную популярность массовых городских игр тем, что «сейчас начался период отторжения виртуальной реальности, которая в течение нескольких лет внедрялась на сознательном и бессознательном уровнях». По утверждению Бориса Егорова, профессора кафедры психотерапии Российской медицинской академии последипломного образования, появление интерактивных игр стало ответом на эти процессы: «Пусть в утрированной форме, но люди стали стремиться жить в реальности».
Практически каждая из массовых городских игр имеет аналог в компьютерном мире, между ними не случайно часто проводят аналогии. «Сухие войны» и близкая к ней по сюжету «Грохни», в которых игроку-киллеру надо выследить и «убить» жертву, по своему жанру — стандартный экшн от первого лица. «Бегущий город», «Схватка», «Дозор», «Энкаунтер», «Геокэшинг» — типичные квесты, где для победы нужно выполнить ряд незаурядных заданий, каких не найдешь ни в одной компьютерной игре. «Страйкбол», командная игра на околовоенную тематику с применением имитаций настоящего оружия, — классический шутер аркадного типа.
Участники массовых городских игр говорят, что им нравится сочетание умственной и физической нагрузки: никогда не знаешь, каким будет следующее задание — на сообразительность или на скорость. Едва ли можно найти компьютерную игру с подобным набором характеристик, вызывающую схожий набор эмоций.
«Участие в этих играх омолаживает, заряжает, — утверждает психолог Института групповой и семейной психологии Ирина Якович. — Объясняется это новой теорией нейрогенеза: в нейронных клетках продуцируются протеины, при высвобождении которых происходят позитивные эмоции, а реакция эта запускается при овладении новыми знаниями. И пока наши нервные клетки в состоянии воспроизводиться, человек может замедлять свое психоэмоциональное старение».
Индустрия компьютерных игр, войдя в сговор с производителями видеокарт, еще как-то пытается увлечь игроков новыми текстурами, полигонами, шейдерами и уровнем прорисовки персонажей, но с каждым днем становится все очевиднее, что эпоха огульного увлечения виртуальной реальностью прошла. Матрица поманила к себе, наобещала с три короба и в итоге глубоко разочаровала: она оказалась неспособна удовлетворить даже самые простые потребности человека в новых ощущениях. «Нео, Матрица имеет тебя», но этого уже практически никто не замечает, разве что кроме самых отъявленных гиков, помешанных на компьютерах. Психоаналитики назвали бы это кризисом в семейных отношениях, а супруга со стажем — попросту импотенцией.