…Первым всполошился наш шеф-редактор Эрик и даже вынул изо рта трубку.
«Ты с ума сошел, — участливо сказал он. — Если есть лишние деньги, просто отдай их детям. Можно даже не своим. Газпром дал Европе еще один повод объединиться — против себя. Ты не похож на человека (тут Эрик сделал паузу), который может спокойно наблюдать за колебаниями на рынке акций. Мало знать, что за падением, как правило, наступает рост — в это надо еще уметь верить».
Зато прекрасная половина человечества пришла в неописуемый восторг и хлопала в ладошки.
Так завершался небольшой мозговой штурм на тему: «Что подарить гражданину России на первую годовщину его рождения».
Через несколько дней моему сыну исполнится год. Молодой отец ломает голову: как сделать этот праздник незабываемым для человека, который вообще-то вряд ли пока еще отдает себе отчет в том, что это праздник.
Эти мысли занимали меня полностью еще с конца декабря, и я с досадой отмахивался от шума окружающей жизни, норовившего мне помешать. Однако работа есть работа, и пришлось освободить часть мозга для холодов, «Дневного дозора», юбилея русского ЖЖ и, конечно, газово-украинской истории.
Некоторое время часть мозга, ответственная за общественно-значимые вопросы, и часть мозга, ответственная за отцовский долг, трудились параллельно. Но в тот момент, когда стало очевидно, что начавшийся год обязательно запомнится Газпромом, в моей голове случился взрыв. Точнее — «Взрыв из прошлого».
Есть такой американский фильм про одержимого ученого, в начале 60-х спрятавшегося с женой и новорожденным сыном в подземный бункер от страха перед ядерной катастрофой. Когда через тридцать лет жизнеобеспечение бункера подошло к концу, ученому пришлось командировать подросшее потомство за новыми припасами. Снаряжая его, ученый, в частности, сказал: «А вот, сынок, акции IBM. Купил за копейки. Может, сумеешь за копейки продать… Купишь на одни чипсы больше».
Сын вернулся в бункер миллионером.
Я и подумал: что если подарить годовалому ребенку пакет хороших акций, так, чтобы к 18 годам он стал миллионером, то это будет круто. И незабываемо. И в год, начавшийся с Газпрома, это могут быть только акции Газпрома.
«Ну и что, — сказал я Эрику, — в конце концов, Газпром отправил в отставку правительство не самой маленькой страны. Мне вот знакомые с Запада пишут, спрашивают, пора уже покупать газовые акции или нет».
А Петр Гудков, редактор отдела образования и карьеры, задумчиво посмотрел на меня и напомнил, как граф Монте-Кристо в беседе с Дангларом классифицировал богатства по трем категориям: первая — когда состояние зависит от рыночных факторов; вторая — когда оно зависит от стихийных бедствий, катастроф и государственных переворотов; и третья — когда оно ни от чего не зависит. И Газпром, по его мнению, относится именно к третьей.
То есть сквозь призму моих поэтических соображений о «символах года» Петя разглядел дальновидный прагматический расчет.
Но наш джазовый обозреватель Кирилл Мошков, от природы скептик, сделал реплику в сторону: «Не пришлось бы облигациями сундуки оклеивать через восемнадцать-то лет».
«Ну зато хоть будет чем обклеивать», — отшутился я.
Однако пока сундукам не светит. Только что Украина наконец признала «сверхплановый отбор российского газа, предназначенного европей­ским потребителям». Вторая в январе победа газовиков над малороссами. Европа может сколько угодно объединяться против газпромов, но я бы посмотрел, как и с кем она объединится против газа.
Я знаю точно: Газпром — это навсегда. (Эрик, это я тренируюсь не только знать, но и верить.)
Так что, Степанов-мл., быть тебе миллионером.
На совершеннолетие накрываешь поляну на Бали.