Я сам наблюдал, как рождается идея памятника. Однажды в Екатеринбурге, в Музее молодежи, собралась творческая интеллигенция. Замечу, что музей был и остается местом постоянных тусовок, это скорее клуб. И вот в этом клубе интеллигенция — а собрание было посвящено монументальному искусству — принялась обсуждать тяжелое положение скульпторов. Именитые мастера жаловались, что на производство новых памятников нет денег. На что присутствующий за столом радиожурналист Евгений Касимов возразил, мол, делайте памятники малобюджетные. Недорогие. Например, если сделать памятник человеку-невидимке, это вообще денег не потребует. Корифеи рассмеялись и разошлись. А Касимов вечером того же дня пересказал разговор художнику Александру Шабурову. Шабуров в идею просто вцепился и едва ли не мгновенно приступил к ее осуществлению. В итоге получилось то, что вы видите (см. стр. 6) — бронзовая плита с отпечатками двух ступней. Отпечаток правой принадлежит Шабурову, левой — Касимову (или наоборот). Все затраты — 800 долларов. Эскиз был согласован в мэрии, и через 102 года после выхода романа Герберта Уэллса возле научной библиотеки имени Белинского под звуки военного духового оркестра был открыт памятник самому невидимому герою.

Постепенно памятник зажил своей жизнью, у него появилось много собственных смыслов, что и отличает настоящее художественное произведение. Например, появилась легенда, что это памятник самому Евгению Касимову, который работал на радио, все его слышали, но никто не видел. Помнится, его узнавали в трамвае по голосу, когда он просил передать деньги за билет. Второй смысл — памятник нынешней эпохе. Люди в век телефонов и Интернета общаются много, но друг друга не видят. Мы все — невидимки. А Шабуров считает, что это памятник человеческому тщеславию. Потому что звездам Голливуда, чтобы оставить отпечаток руки на аллее Славы, нужно стать звездами, а он, Шабуров, запечатлел свою ногу, звездой не будучи…

Вспоминая историю с человеком-невидимкой, позвонил Евгению Касимову. Он с ходу выдвинул новую идею — установить памятник Колобку. Это, говорит, не только первая сказка, которую читаешь, но и памятник взросления, когда уходишь от родителей и начинаешь самостоятельную жизнь. Вот, мол, Лев Толстой целую трилогию про это написал: «Детство», «Отрочество», «Юность», а тут все в одной сказке. Правда, Колобок плохо кончил, лиса его все же съела. Зато память о нем переживает века!

Еще Касимов сказал, что памятники надо разделять: есть дворовые, районные, городские, областные и федеральные. Понятно, что последние — это память о событиях, повлиявших на судьбу страны, и это предмет гордости. А вот во дворе и городе должны стоять те, что близки человеку, они как родственники.

Поговорив с Евгением, я положил трубку и впал в размышления. Наверное, посаженное во дворе дерево или отремонтированная скамейка — это тоже памятник. Я вот один раз смог договориться о том, чтоб во дворе поставили детскую горку в виде ракеты. Было приятно, что всем приятно. И вообще, как бы моя ракета. А когда я ходил на фестиваль ледовых фигур, один из скульпторов сказал, что добро не исчезает. И вот он вырезал изо льда красивую скульптуру, а она, конечно, растает. Но эта вода превратится в пар, он прольется дождем, который будет нести его доброту. И у людей, попавших под дождь, появятся приятные мысли. В мире есть круговорот добра, но люди могут умножить его количество…