«Единая Россия» ~ 315 мест

КПРФ ~ 57 мест

ЛДПР ~ 40 мест

«Справедливая Россия» ~ 38 мест

«Единая Россия» увеличила свое присутствие в Думе на 12 кресел и способна сформировать абсолютное конституционное большинство. То есть способна даже преодолевать вето президента. Надежды КПРФ на получение 20 и более процентов не оправдались, однако коммунисты стали вторыми по численности в парламенте, что позволяет Геннадию Зюганову заявлять о победе. Фракция ЛДПР так же становится больше, но она будет или поддерживать все инициативы «Едра», или — в присущей Жириновскому манере — заявлять о своем несогласии, которое мало кого беспокоит. «Справедливая Россия» прошла в Думу почти уверенно, что для новичка в избирательной кампании можно считать успехом.

 

На смену политическому постмодернизму 90-х пришел наконец Большой стиль. Стиль великой державы, не сомневающейся в своем величии.

Угроза популизма и угроза олигархической реставрации, олицетворяемые КПРФ и СПС, продолжают оставаться реальными. Дать по-настоящему системный, окончательный ответ на эти угрозы может только национальный лидер — Владимир Путин. Возглавив список «Единой России», он делает это жестче и ярче. Стиль в известной степени диктует содержание.

Политическая система России — конечно, последовательно демократическая. Не только потому, что выборы проходят сегодня полностью по пропорциональной системе. И не потому, что отменены архаичные графа «Против всех» и минимальная явка. И не потому даже, что национальные демократические институты существуют второе десятилетие и развиваются вполне органично. Главное в том, что она отражает интересы большинства и опирается на поддержку большинства — впервые за долгие годы. Вопрос о том, что Путин превращается из «главного менеджера страны» в национального лидера, решается не узким кругом посвященных, а на общенациональных выборах. И в этом тоже знак Большого стиля.

В исторический момент референдума позиция каждого должна быть простой и ясной. «За» — значит развивать национальные демократические институты. «Против» — значит выбрать «демократию по-большевистски» или олигархическую демократию 90-х. Чувство стиля сыграет в этом выборе немаловажную роль.

«Независимая газета», 30 ноября 2007 г.

 

Одна из политических задач Путина и «Единой России» так и осталась не решена — дискуссия по списку противников и угроз. Скажем прямо: здесь Путину некого винить, кроме успехов своей же политической стабильности. Выступив против благодушия, нараставшего в стране за годы двух его президентств, он вдруг наткнулся на стену глухого непонимания. Кретины стабильности искренне разводят руками: недра под нами, рейтинг над нами — разве с Россией не все в порядке?

Интересно, что все наши деятели любят причислять себя к «цивилизованному миру». Но «цивилизованный мир» — достаточно развернуть любую из мировых газет — в политике говорит сплошь в терминах «хищников», «глобальных угроз» и «врагов цивилизации» — азиатских, ислам­ских и, конечно же, русских. Путин ищет врагов куда реже, чем пресса сытых Швейцарии и Бенилюкса. Ежедневная дискуссия о том, кого выбрать главным стратегиче­ским противником нации, идет не в российских официозах. Она идет в серьезной американской прессе, выбирая, кого назначить: Москву или Пекин?

Русская общественность неприличное слово пишет в кавычках — «так называемые враги Путина» (у нас самих, разумеется, никаких врагов не бывает!) — их существование даже не отрицают, а вышучивают.

Нам заявляют, будто мир якобы «всего лишь хочет мирно торговать». Да, торговать хотят все, только на своих условиях, по своим ценам и выгодными для себя услугами. Торгуют с кольтом в руке, а с каждой штуки прибыли прикупают по паре автоматов. На всякий случай, мало ли что. Путина часто именуют «риск-менеджером России». Но при напоминании о том, что в политике нет рисков без заинтересованных агентов риска, тут же поднимается крик: «Караул! Сталин… Берия… ГУЛАГ!». И непременный рефрен: «Ага, власть боится»!

Ох, если бы власть почаще боялась при столь беззаботной нации.

Путинское большинство означает несколько вещей. В частности, что мы защищены как от безумия власти, в России слишком обычного, так и от безумия ее врагов. Это не страховка, а фора — время, которое у нас есть на дооборудование России. Не использовать его — тоже выбор.