От: Надежда Загайнова

 

Сидим тихим вечером на террасе, отмечаем день рождения моего мужа. Я подарила ему камеру. Только мы так ничего и не сняли, Люська вдруг заартачилась: «Не надо меня старую снимать! Пусть все молодой помнят!». Бровки домиком сделала, ручки заломила… Мужчины сочли своим долгом искупать престарелую даму в комплиментах, а камеру подальше убрали. Засунули в большой пакет с какой-то мягкой рухлядью, готовой к транспортировке в Москву. Да там и забыли.

Неприятности начались сразу по возвращении в столицу. Утром в воскресенье муж проснулся рано, пробормотал свое сакраментальное «Сон алкоголика крепок, но краток!» и пошел на двор — как привык за три месяца на даче. Почему-то не смутили его ни лестница в четырнадцать ступенек, ни железная дверь в подъезде... Сладко потягиваясь, он вышел на крыльцо, распахнул халат и принялся… как бы поделикатнее выразиться… ну, в общем, на даче у нас туалет далеко от дома, в самом конце дорожки, и муж иногда ленился туда ходить, благо дорожка со всех сторон была закрыта кустами смородины. В московском же дворике за моим мужем со все возрастающим интересом наблюдал сосед. Он у нас позитивный дядечка: не пьет, не курит, вышел с гантелями в тот же дворик спортом позаниматься. Представьте его изумление при виде моего благоверного в распахнутом халате, с зажмуренными глазами поливающего с крыльца подъезда чью-то припаркованную на тротуаре «девятку»! Сосед, впрочем, оказался джентльменом и вежливо, хотя и озадаченно, поздоровался с мужем, застывшем в позе брюссельского Манекен-Писа… и ме-е-едленно начинающего соображать, где находится!

Вот уж я над ним поиздевалась… Теперь, говорю, я тебя иначе как Писающим Мальчиком называть не буду. Буркнув что-то нелестное по поводу моего чув­ства юмора, муж натянул спортивный костюм и побежал выгуливать нашего пса Дарсика. Я ему еще крикнула из кухни: мусор, мол, не забудь выбросить! Он только дверью хлопнул.

А через десять минут выхожу в прихожую, смотрю — пакет с мусором на месте. Ну, думаю, вернешься — получишь! Мало того что на весь двор меня позоришь, так еще и от прямых обязанностей уклоняешься! И тут вдруг вспоминаю, что с дачи мы привезли точно такой же пакет со шмотками, и в нем — камеру! Все, думаю, перепутал, пьяница несчастный! Выкинул вместо мусора японское чудо техники с сенсорным ЖК-дисплеем и диском на 40 гигабайт.

Выглядываю в окошко: ни мужа, ни Дарсика во дворе не наблюдается. Не иначе как в сквер отправились. Зато возле помойки — явное оживление. Собрались трое бомжей и что-то с большим интересом разглядывают. Наверняка нашу камеру!

Сначала хотела выскочить во двор как была, в ночной сорочке. Но все же спохватилась, накинула пальто, схватила ключи и побежала спасать имущество. Ворвалась, как ястреб, в тесный кружок бомжей, которые как-то подозрительно схватились за свои авоськи.

— Ну-ка, — говорю, — отдавайте по-хорошему, не ваше!

Они, конечно, ни в какую. Один даже убежать попытался. Но я его крепко схватила и авоську отобрала. Порылась — никаких следов камеры, одни пустые бутылки да плохо пахнущие тряпки.

У второго — то же самое. Третий мне уже свою торбу сам отдал трясущимися руками — наверное, вид у меня был очень уж агрессивный.

И, как назло, ни у одного из подозреваемых камеры не оказалось! Пришлось лезть в помойку самой. Не знаю, сколько времени я там ковырялась, но камеры так и не нашла. Поплелась домой вся в расстройстве.

 

Российский режиссер Никита Михалков получил в Венеции специального «Золотого льва» за фильм «12». Этот фильм награжден за совокупность работы всей съемочной группы. «12» длится два с половиной часа, его действие разыгрывается в замкнутом мужском сообществе (в суде присяжных), а тема самым непосредственным образом связана с войной. Только не иракской, как фильм «К печати» Брайана де Пальмы, а чеченской. Есть в фильме и типичный для венецианского конкурса дух киномании: «12» — это своеобразный ремейк классического фильма Сидни Люмета «Двенадцать разгневанных мужчин».